Когда факт не является фактом

Факт — это нечто не подлежащее сомнению. Факт — это действительность, объективная реальность. Он обоснован убедительными доказательствами.

Теория — это нечто недоказанное, но принимаемое иногда за истину ради аргументации. Еще не доказано, что она соответствует фактам. Тем не менее иногда бывает, что что-нибудь объявляется фактом, хотя оно является лишь теорией.

К этой категории относится теория органической эволюции.

В ГАЗЕТЕ The New York Times от 30 сентября 1986 года была отпечатана статья профессора Нью-Йоркского университета Ирвинга Кристоля. По его мнению, разногласий между сторонниками эволюции и креационизма можно было бы избежать, если бы эволюция преподавалась в школах не как факт, которым она и не является, а как теория. Профессор Кристоль замечает: «Теперешняя реакция религиозных кругов вызывается, несомненно, как раз этим псевдонаучным догматизмом».

«Хотя эта теория обычно преподается как обоснованная научная истина, но она не является таковой, — объясняет Кристоль. В ней слишком много лакун [пробелов]. Геологические данные не предоставляют ожидаемого широкого диапазона промежуточных видов. К тому же, лабораторные опыты показывают, что развитие одного вида в другой граничит с невозможностью, даже если учесть естественный отбор и, до некоторой степени, генные мутации... Постепенное превращение популяции одного вида в другой является не биологическим фактом, а биологической гипотезой».

Гарвардского профессора Стивена Джей Гоулда, ревностно выступающего за эволюцию как факт, упомянутая статья затронула за больное место. Его возражение на статью Кристоля было опубликовано в популярном научном журнале Discover (январь 1987 года). Оно обнаруживает тот самый догматизм, который не одобряет Кристоль.

В своем очерке протеста Гоулд все снова утверждает, что эволюция является фактом. К примеру: Дарвин обосновал «факт эволюции». «Факт эволюции обоснован так же хорошо, как все в науке (так же достоверно, как вращение Земли вокруг Солнца)». К концу жизни Дарвина «почти все мыслящие люди признали факт эволюции». «Эволюция обоснована так же хорошо, как любой научный факт (причины я приведу ниже)». «Факт эволюции базируется на обильных данных, которые делятся приблизительно на три больших класса».

Из первого «большого класса» «обильных данных» Гоулд приводит небольшие видоизменения у молей, плодовых мушек и бактерий как «непосредственное доказательство» эволюции. Но такие вариации в пределах одного вида не имеют отношения к эволюции. При эволюции речь идет об изменении одного вида в другой. Гоулд превозносит Феодосия Добжанского как «величайшего эволюциониста нашего века», однако сам Добжанский считает приведенный выше довод Гоулда неприемлемым.

Относительно мутаций у плодовых мушек, приводимых в качестве аргументов Гоулдом, Добжанский говорит, что эти мутации «обычно характеризуются вырождением, расстройством или утратой определенных органов... Многие мутации даже смертельны для мутантов. Мутанты, по жизненной силе равные нормальным мушкам, представляют собой меньшинство, а мутанты, способные внести значительное улучшение в нормальной организации в нормальной окружающей среде, вообще не известны».

Несостоятельность аргументации Гоулда также показывается в журнале Science, официальном органе Американского общества для продвижения науки. Там говорится: «Виды на самом деле способны к небольшим модификациям физических и других признаков, но эта изменчивость ограничена и на долгий срок отражается в колебании вокруг среднего значения». У растений, как и у животных, вариации колеблются внутри границ данного вида, подобно шарикам, трясущимся в стеклянном сосуде: вариации остаются в пределах вида, как и шарики заключены в сосуде. В соответствии с библейским сообщением о творении, растения и животные могут изменяться, но размножаются только «по роду их» (Бытие 1:12, 21, 24, 25).

К второму из трех его классов Гоулд относит большие мутации: «У нас есть непосредственные доказательства крупных изменений, основывающихся на последовательности палеонтологической летописи». Утверждая, что изменения были крупными — т. е. один вид превращался в другой немногими большими скачками —, он уклоняется от необходимости выявить несуществующие переходные ископаемые остатки. Но своим отвержением небольших изменений в пользу больших скачков, он попадает из огня да в полымя.

К этому Кристоль замечает: «Такие „квантовые переходы“, создающие новые виды, нам просто не известны, так как большинство генных мутаций противодействуют выживанию индивидуума». И Феодосий Добжанский, которого Гоулд считает «величайшим эволюционистом нашего века», согласен с Кристолем. Его высказывание относительно смертоносности многих мутаций правильно, особенно в случае крупных, скачкообразных мутаций наподобие квантовых переходов. Показательны также его слова, что мутации, производящие значительные улучшения, вообще не известны. Лишенный доказательств крупных изменений, Гоулд прибегает к обветшалой увертке эволюционистов: «Палеонтологическая летопись очень неполная».

В качестве «непосредственного доказательства крупных изменений» Гоулд все же выдвигает один из, по его мнению, «превосходных примеров», а именно «эволюцию человека в Африке». Но эволюционисты обычно признают, что эта область далеко не превосходна. Она является рассадником споров, полем сражений по поводу зубов и обломков костей, которые эволюционисты с пылким воображением превращают в волосатых, наклоненных вперед, насупленных обезьянолюдей. Опять-таки Добжанский не поддерживает Гоулда: «Даже эта сравнительно недавняя история [от обезьяны до человека] усеяна неуверенностями; авторитеты часто расходятся во мнениях как в фундаментальных вопросах, так и в деталях».

Последний из названных Гоулдом «трех больших классов», который, по его мнению, доказывает, что эволюция является фактом, заключается в сходстве между видами. (Сегодня, однако, существует тенденция не принимать анатомические сходства как доказательство родства; вошло в моду доказывать родство генетическим сходством, даже если анатомические признаки сильно расходятся.) Гоулд приводит два примера родства, якобы подтверждаемого сходством. Во-первых: «Почему в нашем организме, начиная от позвоночника до брюшных мышц, рудиментарно сохранилось строение, которое лучше годится для жизни на четырех ногах, если мы не произошли от четвероногих существ?»

Странный вопрос. Человек может пройти или пробежать много километров на двух ногах, ничуть не жалуясь на позвоночник или брюшные мышцы, разве только он проводит почти все свое время неподвижно в кресле, никогда не упражняя спинные и брюшные мускулы. Однако натренированный человек может загнать многих четвероногих. В большинстве случаев он и живет дольше. Мы чувствуем себя великолепно на двух ногах, а четвероногие — на четырех.

Второй пример Гоулда: «Почему растения и животные на островах Галапагос так сходны с организмами в Эквадоре, ближайшей суше на расстоянии в 1 000 километров к востоку, и все же немного отличаются от них?... Сходства могут только значить, что эквадорские организмы заселили острова Галапагос и затем уклонились в естественном процессе эволюции». Единственное, что такие сходства могут означать и действительно означают, это вариация внутри видов. Вьюрки, например, остаются вьюрками.

Гоулд насмехается над аргументом лиц, верующих в творение, что «Бог допускает ограниченные модификации внутри созданных видов, но что не возможно превратить кошку в собаку». Он спрашивает: «Кто же говорит, что это возможно или что природа сделала это?» Тем не менее он сам верит в более резкое изменение. Кошка в собаку — это, по крайней мере, изменение одного млекопитающего в другое, но Гоулд говорит, что «птицы развились из динозавров».

В своей статье в The New York Times Ирвинг Кристоль приходит к следующему заключению: «Современное преподавание эволюции в наших школах на самом деле обнаруживает идеологическое предубеждение против религиозных взглядов — что является лишь гипотезой, преподается как „факт“... Если удастся убедить верующих христиан, что их дети не подвергаются антирелигиозному обучению, то можно с некоторым основанием надеяться, что они будут опять довольны этой американской традицией [отделением церкви от государства]».

На разумность принципа отделения церкви от государства Кристоль указывает словами: «Теологические спорные вопросы легко становятся очагом конфликтов». Именно к этому привел бы «научный креационизм», выдвигаемый некоторыми креационистами, если бы он преподавался в классе школы. Ряд их утверждений противоречит Писанию. Например, одно из них заключается во мнении, что творческие дни Бытия являлись днями по 24 часам. Еврейское слово, переведенное словом «день», может применяться и действительно применяется в Библии в значении 12 часов, 24 часов, времени года, одного года, тысячи лет или нескольких тысяч лет, смотря по контексту и образу употребления.

Класс школы — не место для распространения различных религиозных взглядов. Он также не место для преподавания гипотетической эволюции как факта, ибо она является в действительности современной религией, основывающейся на одном только догматизме.

Гоулд говорит уместным образом, что «мифы превращаются в верования фальсифицированным повторением без надлежащих доказательств». Правильно. Именно так сформировались религиозные убеждения, согласно которым Библия якобы учит, что душа бессмертна, что злые лица вечно мучатся в адском огне, что Бог — троица, состоящая из трех лиц в одном, что творческие дни, описанные в Бытие, глава 1, длились 24 часа — все это без надлежащих библейских доказательств.

Таким же образом избитая эволюционистская фраза о «факте эволюции» становится верованием: «повторением без надлежащих доказательств» научными данными.

[Вставка, страница 11]

«Такие „квантовые переходы“... нам просто не известны».

[Вставка, страница 12]

«Эта сравнительно недавняя история усеяна неуверенностями».

[Вставка, страница 13]

Эволюция — современная религия, основывающаяся на одном только догматизме.

[Рамка/Иллюстрации, страница 12]

«Птицы развились из динозавров»?

Подумай: птицы теплокровные, рептилии холоднокровные; птицы высиживают птенцов, рептилии нет; у птиц перья, у рептилий чешуя; у птиц кости полые, у рептилий сплошные; птицы имеют «двигатель» с воздушным охлаждением, рептилии нет; птицы имеют четырехкамерное сердце, рептилии — трехкамерное; птицы имеют голосовой аппарат для пения, рептилии нет. И это далеко не все различия. Гоулд осмеивает сравнительно небольшой шаг от кошки к собаке, но в то же время допускает гигантский скачок от рептилии к птице!

[Иллюстрации, страница 10]

Мутантные плодовые мушки, хотя и уродливы, но остались плодовыми мушками.

Нормальная плодовая мушка

Мутантные мушки