Чему учит горшок с жиром
Ужасы войны — одни из моих самых первых воспоминаний; особенно хорошо мне запомнилось, как мы были вынуждены бежать, чтобы спасти свою жизнь в конце Второй мировой войны, когда мне было всего четыре года. Наша семья из семи человек жила тогда в Восточной Пруссии, которая была в то время частью Германии.
Я ВГЛЯДЫВАЛСЯ в беспросветную тьму, слыша звук приближающейся эскадрильи русских бомбардировщиков. Внезапно меня ослепил свет вспышки, и со стороны складов с горючим, расположенных за несколько сотен метров, раздались оглушительные взрывы. Поезд, на котором мы ехали, покачнулся, и люди закричали. Но вскоре бомбардировщики улетели, и мы поехали дальше.
В другой раз мой и без того тревожный сон прервался из-за крика женщины, пытавшейся выбраться из вагона для перевозки скота, в котором мы ехали. Моему отцу удалось удержать ее и затолкнуть обратно в вагон. Вышло так, что эта женщина заснула у дверей вагона, держа на руках своего ребенка. Когда она проснулась, то увидела, что ребенок умер от холода. Тогда люди выбросили трупик ребенка прямо в снег, и обезумевшая от горя мать попыталась открыть двери и спрыгнуть с поезда, чтобы умереть вместе с ребенком.
Чтобы хоть как-то побороть жуткий холод, в середину вагона поставили печку-буржуйку. В углу вагона лежало немного дров, и мы использовали их только для того, чтобы испечь картошку. Мешки с картошкой также служили нам постелью и хоть немного защищали от холодных досок пола.
Почему мы были вынуждены бежать, чтобы спасти свою жизнь? Как наша семья смогла пережить месяцы бегства? Позвольте рассказать.
Еврейское происхождение
Я, самый младший из пятерых детей, родился 22 декабря 1940 года в городе Лик, Восточная Пруссия (сейчас город Элк, Польша). Моим предкам, которые были евреями, пришлось покинуть Германию в конце 1700-х годов из-за религиозного преследования. Они перебрались в Россию в годы, когда был один из самых массовых потоков эмигрантов. Потом, в 1917 году, чтобы избежать антисемитских гонений, которым подвергались тогда в России евреи, мой дедушка эмигрировал в Восточную Пруссию из деревни на Волге.
Восточная Пруссия казалась тогда безопасным местом, и дедушка принял немецкое гражданство. Те, у кого были еврейские имена, меняли их на арийские. Так мой отец, Фридрих Соломон, стал Фрицем. Мама была родом из Пруссии. Она и отец, музыкант по профессии, поженились в 1929 году.
Моим родителям казалось, что жизнь полна счастья и прекрасных надежд на будущее. У бабушки Фредерике и прабабушки Вильгельмине (по материнской линии) была довольно большая ферма, ставшая для моих родителей и нас, детей, вторым домом. Музыка всегда занимала значительное место в жизни нашей семьи. Мама играла на ударных в папином оркестре.
Нацистская оккупация
В 1939 году на политическом горизонте стали сгущаться тучи. Так называемое «окончательное решение еврейского вопроса», принятое Адольфом Гитлером, стало беспокоить моих родителей. Мы, дети, не знали о нашем еврейском происхождении и так и не узнали о нем вплоть до смерти мамы в 1978 году — она умерла через 9 лет после смерти отца.
Чтобы никто не догадался, что он еврей, отец поступил на службу в немецкую армию. Сначала он играл в военном оркестре. Однако кто-то, кто, по-видимому, знал о происхождении отца, донес на него, поэтому всю нашу семью вызвали на допрос и сфотографировали. Нацистские эксперты попытались определить, похожи ли мы на евреев. Они решили, что мы похожи на арийцев, поэтому нас, к счастью, не арестовали и не посадили в тюрьму.
Когда 1 сентября 1939 года немецкие войска оккупировали Польшу, жителей нашей когда-то мирной местности охватила паника. Мама хотела немедленно переехать в безопасное место, но нацистские власти категорически запретили делать это. Позднее, когда летом 1944 года русские войска подступили к Восточной Пруссии, немцы решили эвакуировать жителей Лика и его области. В один из июльских дней нам дали всего шесть часов, чтобы собрать вещи и покинуть дом.
Паническое бегство
Мама была в состоянии шока. Что взять с собой? Куда ехать? На чем? Вернемся ли мы когда-нибудь домой? Количество вещей, которые можно было взять с собой, было строго ограничено. Мама очень мудро отобрала основные вещи — в том числе и большой глиняный горшок говяжьего топленого жира с кусочками бекона,— ровно столько, сколько можно было спокойно унести. Другие семьи предпочли взять драгоценности.
Двадцать второго октября 1944 года русские войска вступили в Восточную Пруссию. Один писатель объясняет: «Естественно, что русские солдаты, у которых убили близких и сожгли дома и урожай, хотели отомстить». Волна опустошения прокатилась по всей Восточной Пруссии, и люди в панике бежали, чтобы спасти свою жизнь.
К тому времени мы уже были беженцами и жили в западной части Восточной Пруссии. Балтийское море казалось единственным путем, которым можно было спастись, поэтому отовсюду в портовый город Данциг (сейчас Гданьск, Польша) стекались люди. Там находились суда для эвакуации. Наша семья не успела сесть на поезд, на котором мы должны были доехать до портового города Гдыни (город недалеко от Данцига), чтобы сесть там на немецкий пассажирский корабль «Вильгельм Густлоф», отплывавший 30 января 1945 года. Позже мы узнали, что русские торпеды потопили корабль и около 8 тысяч человек утонуло в ледяных морских водах.
Поскольку морской путь спасения был закрыт, мы отправились на запад. Временно уехав из армии, отец присоединился к нам и часть пути ехал вместе с нами, как было описано в начале статьи. Вскоре ему пришлось вернуться в армию, и дальше этот долгий, опасный путь мы продолжали уже без него. Мама бережно хранила горшок с топленым жиром, каждый раз доставая оттуда понемногу. Она добавляла жир в любую пищу, которую нам удавалось достать по дороге, и это помогло нам не умереть с голоду в ту долгую холодную зиму. Горшок с жиром оказался ценнее серебра или золота!
Наконец мы приехали в город Старгард, где немецкие солдаты и Общество Красного Креста организовали походную кухню недалеко от станции. Мне, голодному ребенку, суп показался невероятно вкусным! Через некоторое время мы приехали в немецкий город Гамбург, голодные и обессиленные, но счастливые от того, что остались живы. Нас поселили на ферме недалеко от реки Эльбы, вместе с русскими и польскими военнопленными. Наше положение было довольно ненадежным, потому что в Европе 8 мая 1945 года закончилась война.
Жизнь беженцев
Отец попал в плен к американцам, они хорошо с ним обращались, особенно когда узнали, что он музыкант. Его просили поиграть во время празднования их Дня независимости. Немного позже отцу удалось убежать и приехать в Гамбург, где мы снова встретились. Мы поселились в небольшом домике; вскоре к нам смогли приехать обе бабушки и стали жить вместе с нами.
Однако со временем местные жители, в том числе и прихожане Лютеранской церкви, к которой мы принадлежали, начали возмущаться из-за того, что беженцев было слишком много. Однажды вечером к нам домой пришел священник. Казалось, он умышленно хотел нас обидеть, когда сделал оскорбительное замечание по поводу нашего положения беженцев. Отец, будучи человеком атлетического телосложения, рассердился и бросился было на священника. Но бабушка и мама удержали его. Тогда отец поднял священника, отнес его к двери и вышвырнул вон. С этого дня он запретил говорить о религии в его доме.
Вскоре после этого случая отец получил работу в немецкой железнодорожной компании, и мы переехали на окраину Гамбурга, где поселились в неиспользуемом пассажирском вагоне. Позже отец построил для нас небольшой домик. Но негативное отношение к нам, как к беженцам, продолжалось, и я, маленький ребенок, не раз подвергался моральным и физическим оскорблениям со стороны местных детей.
Наша семья выбирает религию
Так как я был еще маленьким, то спал в одной комнате с бабушками. Несмотря на запрет отца, они, когда его не было дома, часто рассказывали мне о Боге, пели церковные гимны и читали Библию. Я стал интересоваться духовным. Когда мне было десять лет, я начал каждое воскресенье ходить в церковь за 11 километров от дома. Надо сказать, меня очень разочаровало, что на многие вопросы я не получал удовлетворительных ответов.
Летом 1951 года в нашу дверь постучал опрятно одетый мужчина и предложил маме журнал «Сторожевая башня». «Этот журнал рассказывает о Царстве Бога»,— сказал он. Мое сердце учащенно забилось, ведь это было то, что меня так интересовало! Мама вежливо отказалась, несомненно, из-за того, что знала отношение отца к религии. Но я так сильно упрашивал ее, что она смягчилась и взяла журнал для меня. Через некоторое время Эрнест Хиббинг пришел к нам снова и дал книгу «Да будет Бог верен».
Примерно в это же время у отца на работе произошла авария, и он сломал ногу. Это означало, что, к его огорчению, ему нужно было сидеть дома. Хотя его нога была в гипсе, он мог хромая передвигаться по дому. Мы недоумевали, потому что он постоянно куда-то уходил, а приходил, только когда семья садилась за стол. Так продолжалось целую неделю. Я заметил, что, когда уходил отец, исчезала и моя книга. А однажды за обедом отец сказал мне: «Когда тот мужчина придет снова, скажи мне, я хочу с ним поговорить!»
Когда брат Хиббинг пришел к нам, отец, к нашему удивлению, положил книгу на стол и сказал: «Это истина!» В тот же день брат Хиббинг начал проводить с отцом изучение Библии, к которому со временем присоединилась вся наша семья. Брат Хиббинг стал для меня хорошим наставником и настоящим другом. Вскоре меня исключили из воскресной школы за то, что я пытался делиться своими новыми убеждениями. Из-за этого я также оставил Лютеранскую церковь.
В июле 1952 года я начал участвовать с моим любимым другом в проповедовании благой вести о Царстве Бога по домам. Каждое воскресенье брат Хиббинг говорил мне, чтобы я внимательно слушал, как он начинает разговор с жильцами. Через несколько недель он показал большой квартал с жилыми домами и сказал: «Здесь ты будешь проповедовать сам». Со временем я преодолел свою застенчивость и сделал хорошие успехи в проповеди и распространении литературы.
Вскоре я был готов креститься в знак посвящения Иегове. Мы с отцом крестились 29 марта 1953 года, а мама — чуть позже, в этом же году. Со временем крестились все члены нашей семьи, в том числе моя сестра Эрика, братья Хейнц, Герберт и Вернер и наши любимые бабушки, которым было уже далеко за 80. Затем, в январе 1959 года, я начал служить пионером, как называются полновременные служители.
Служение на новой территории
Отец всегда настоятельно советовал мне уехать из Германии, и, вспоминая прошлое, я думаю, что в нем все еще жил страх перед антисемитизмом. Я подал документы для эмиграции в Австралию в надежде, что у меня появится возможность поехать миссионером в Папуа-Новую Гвинею или на какой-нибудь другой тихоокеанский остров. Мы с моим братом Вернером прибыли в австралийский город Мельбурн 21 июля 1959 года.
Через пару недель я познакомился с Мельвой Петерс, которая служила полновременно в собрании Футскрей, и в 1960 году мы поженились. Мы были благословлены двумя дочками, которые тоже полюбили Иегову и посвятили ему свою жизнь. Мы очень старались вести простую жизнь, поэтому могли всей семьей ставить больше духовных целей. В течение многих лет Мельва служила пионером, пока ей не пришлось оставить пионерское служение из-за проблем со здоровьем. В настоящее время я служу старейшиной и пионером в собрании Белконен, в городе Канберра.
Еще с самого раннего детства я понял, что нужно быть довольным тем, что предоставляет нам Иегова. Благодаря горшку с жиром я понял, что жизнь зависит не от серебра или золота, а от предметов первой необходимости и, что более важно, от изучения Слова Бога, Библии, и применения того, чему она учит (Матфея 4:4).
Насколько же правдивы мудрые слова матери Иисуса, Марии: «[Иегова] алчущих исполнил благ, а богатящихся отпустил ни с чем» (Луки 1:53). Я счастлив, что 47 членов моей семьи, включая семерых внуков, ходят в истине (3 Иоанна 4). С ними, а также с нашими многочисленными духовными детьми и внуками мы с Мельвой ожидаем прекрасного нового мира, в котором о нас будет нежно заботиться Иегова и где можно будет жить в безопасности вместе с любимыми, которые воскреснут. (Рассказал Курт Хан.)
[Иллюстрация, страница 21]
Русские войска входят в Восточную Пруссию в 1944 году.
[Сведения об источнике]
Совфото
[Иллюстрация, страница 23]
Мой брат Хейнц, сестра Эрика, мама, братья Герберт и Вернер и я (посередине).
[Иллюстрация, страница 24]
Мы с Мельвой.
[Иллюстрация, страница 24]
Горшок с жиром, такой, как этот, помог нам выжить.