«Иегова — мой Бог, на Которого я уповаю»
РАССКАЗАЛ ВИЛЛИ ДИЛЬ
«ПОЧЕМУ тебе хочется в Вефиль?» Это был вопрос моего отца весной 1931 года, когда я ему рассказал о своем желании начать служение в Вефиле. Мои родители, жившие в Сааре (земля в ФРГ), были в истине приблизительно десять лет, и они давали нам троим мальчикам хороший пример. Истина была их жизнью, и я тоже хотел, чтобы она стала моей жизнью.
НО КАК же мои родители познакомились с Иеговой и Его священной волей? Будучи разочарованными организованной религией, они долго искали истину. Они проверили целый ряд церквей и сект, установив каждый раз, что они не были правильными.
Однажды у нашей двери был листок с объявлением о речи с картинками и фильмом о Божьем намерении, которая называлась «Фотодрама творения». Моему отцу надо было работать, когда показывали «Фотодраму», но он рекомендовал маме пойти туда. «Может быть, — сказал он, — полезно посмотреть». Просмотрев ее в тот вечер, мама была восторженна. «Наконец я нашла ее! — воскликнула она. «Пойди и сам посмотри завтра вечером. Это — истина, которую мы искали». Это было в 1921 году.
Будучи помазанными духом христианами, мои родители остались верными до смерти. Мой отец умер в 1944 году, после того как нацисты несколько раз заключали его в тюрьму, а мама — в 1970 году. Она тоже провела долгое время в тюрьме под нацистским режимом.
Примерная ревность моих родителей
Перед тем как мои родители умерли, они были очень активными в проповедническом служении. Мама была особенно ревностная при распространении резолюций конгрессов, опубликованных от 1922 до 1928 годов. Трактат Обвинение духовенства, заключавший в себе вынесенную в 1924 г. резолюцию, содержал острую критику духовенства. Для его распространения нужно было мужество. С четырех часов утра возвещатели были на ногах и засовывали трактаты под двери. Несмотря на то, что мне было только 12 лет, мои родители разрешали мне участвовать в этом. Мы часто начинали в пять часов утра и от трех до четырех часов ездили на велосипедах, чтобы добраться к отдаленным участкам. Мы прятали велосипеды в кустах, и я караулил их, в то время как другие прорабатывали село. После обеда мы ездили на велосипедах домой, а вечером мы час шли пешком на встречу.
Позже кто-нибудь из младших меня оставался караулить велосипеды, а я шел вместе с возвещателями. Но никто не думал о том, чтобы обучить меня. Они просто сказали мне, какую улицу прорабатывать! У меня сильно билось сердце, когда подкрадывался к первому дому, надеясь, что никого не будет дома. К сожалению, мужчина открыл дверь. Я был как бы лишившимся языка. Неловко я указал на книгу в моей сумке. «Она от судьи Рутерфорда?» — спросил он. Я неуверенно пробормотал ответ. «Это новая, которой у меня еще нет?» «Да, новая», — подтвердил я. «Тогда я обязательно возьму ее. Сколько она стоит?» Это внушило мне мужесто продолжать служение.
В 1924 году взрослые часто говорили о 1925 году. Однажды мы навестили семью Исследователей Библии, и я услышал, как один брат спросил: «Если Господь вознесет нас, что будет с нашими детьми?» Мама, будучи положительной, как всегда, ответила: «Господь будет знать, как заботиться о них». Эта тема пленила меня. Что это все означало? 1925 год настал и прошел, и ничего не случилось. Но мои родители не ослабели в своей ревности.
Мудрый совет моего отца
В конце концов, в 1931 году я сказал своему отцу, что я хочу сделать со своей жизнью. «Почему тебе хочется в Вефиль?» — спросил мой отец. «Потому что я хочу служить Иегове», — ответил я. «Сынок, представь себе, что тебя примут в Вефиль, — продолжал он. — Осознаешь ли ты, что братья там не ангелы? Они несовершенные и делают ошибки. Я боюсь, что это может быть причиной для тебя убежать и даже оставить веру. Обязательно тщательно поразмысли об этом».
Я был потрясен услышать нечто такое, но несколько дней обдумав обстоятельства, я повторил свое желание подать заявление о приеме в Вефиль. «Скажи мне еще раз, почему ты хочешь идти», — сказал он. «Потому что я хочу служить Иегове», — повторил я. «Сын мой, никогда не забывай этого. Если тебя пригласят, помни, почему ты идешь. Если ты видишь что-то неправильное, не будь слишком озабоченным. Даже если с тобой неправильно обращаются, не убегай. Никогда не забывай, почему ты в Вефиле — потому что ты хочешь служить Иегове! Заботься просто о своей работе и полагайся на Него».
И так я приехал в бернский Вефиль (Швейцария) 17 ноября 1931 года рано после обеда. Я жил в одной комнате с тремя другими братьями и работал в типографии, учась управлять маленькой печатной машиной, снабжавшейся бумагой ручным способом. Одним из первых опубликований, которое мне поручили печатать, была Сторожевая Башня на румынском языке.
Весть с неба!
В 1933 году Общество издало брошюру Кризис, содержавшую три доклада брата Рутерфорда, которые он произнес в Соединных Штатах Америки. Однажды утром за завтраком служитель филиала брат Харбек известил вефильскую семью, что эту брошюру надо распространить особым образом. Один брат должен был сбрасывать объявляющие листки из маленького, нанятого самолета, летающего над Берном, в то время как возвещатели должны были стоять на улицах и предлагать публике брошюры. «Кто из вас молодых братьев готов полететь на самолете? — спросил он. — Сразу же скажите нам, если есть желание». Я выразил свое желание, и брат Харбек потом объявил, что я был выбран.
В тот важный день мы поехали с листками, находившимися в картонных коробках, на аэропорт. Я сел за пилотом и сложил листки на сиденье рядом со мной. Мне дали точные инструкции: свертывай по сто объявляющих листков в пачку и выбрасывай каждую пачку с как можно большой силой из окна в одну сторону. Небрежность могла бы привести к тому, что листки запутались бы в хвосту самолета, что причинило бы проблемы. Но все прошло хорошо. Братья потом сказали, какое это было захватывающее ощущение видеть эту «весть с неба». Это произвело желанное воздействие, и братья отдали много брошюр, хотя некоторые люди и звонили и жаловались на то, что их грядки были покрыты листками.
Благодарен за каждое преимущество служения
Ежедневно я благодарил Иегову за радость и удовлетворение, которые я извлекал из вефильского служения. В собрании мне поручили открывать Зал Царства, ставить стулья в должном порядке и ставить стакан со свежей водой на пульт докладчика. Я рассматривал это как большую честь.
В Вефиле я, в конце концов, работал у большой печатной машине, на которой печатался журнал Золотой век (теперь Пробудитесь!) на польском языке. В 1934 году мы начали употреблять фонографы, и я помогал сооружать их. Я находил большую радость, когда ходил по домам с записанными библейскими речами. Многие хозяева квартир были любопытными в отоношении этого хитрого изобретения, и часто вся семья собиралась, чтобы послушать звукозапись, а потом все исчезали один за другим. Когда вся семья оставляла меня одного, я просто шел к следующей двери.
Остался активным во время войны
После первой мировой войны моя родина Саар была отделена от Германии и находилась под покровительством Лиги Наций. Поэтому земля Саар издавала собственные удостоверения личности. В 1935 году провели плебисцит, чтобы узнать, желают ли граждане снова объединиться с Германией. Я воспользовался возможностью навестить свою семью, потому что знал, что не мог бы сделать этого, если Саар попала бы под управление нацистов. И, на самом деле, я многие годы после этого ничего не слышал от родителей или от своих братьев.
Несмотря на то, что Щвейцария не была прямо запутана во втрорую мировую войну, она стала совершенно изолированной, так как Германия заняла соседние страны одну за другой. Мы печатали литературу для всей Европы, за исключением Германии, но теперь мы не могли доставлять литературу. Брат Цюрхер, который в то время был служителем филиала, сказал нам, что у нас фактически не осталось денег, и он предложил нам найти себе работу вне Вефиля, пока дела не станут нормальными. Но мне разрешили остаться, потому что некоторые вещи еще печатались для приблизительно тысячи местных возвещателей.
Вефильская семья никогда не забудет 5 июля 1940 года. Сразу после обеда подъехал военный грузовик. Солдаты выпрыгнули и ворвались в Вефиль. Нам было приказано стоять на месте, и вооруженные солдаты караулили каждого из нас отдельно. Нас загнали в столовую, в то время как в остальном здании производили обыск. Власти подозревали нас в том, что мы призываем других отказываться от военной службы, но они не смогли найти никаких доказательств.
В годы войны я был служителем собрания и в г. Тун, и в г. Фрутиген. Это означало, что у меня было очень полное расписание времени для конца недели. Каждую субботу сразу после обеда я ехал на велосипеде 50 километров во Фрутиген, где я вечером вел изучение Сторожевой Башни. В воскресенье утром я сопровождал возвещателей в проповедническое служение. Затем, сразу после обеда, я отправлялся в г. Интерлакен, чтобы вести книгоизучение собрания, а позже после обеда я проводил изучение Библии с одной семьей в г. Шпиц. А вечером я вел изучение Сторожевой Башни в г. Тун.
Поздно вечером, завершив всю свою работу, я по дороге в Берн пел и свистел и был полностью удовлетворен. Я не встречал много автомобилей. Холмистый ландшафт, на который война накинула светомаскировку, был мирным и спокойным, иногда он поблескивал в свете луны. Как эти концы недели обогащали мою жизнь и обновляли мои силы!
Визит с неожиданными результатами
Осенью 1945 года брат Норр навестил нас. Однажды он вошел в фабрику, когда я стоял на ротационной печатной машине. «Спустись! — крикнул он. — Не был бы ты рад посетить Школу Галаад?» Я был ошеломлен. «Если ты думаешь, что я достоин этого, я буду счастлив», — ответил я. Весной 1946 года пришли приглашения для брата Фреда Борыса, сестры Алисы Бернер и меня. Но так как я родился в Сааре, у меня не было гражданства, и поэтому мне надо было обратиться в Вашингтон (округ Колумбия, США) за специальной визой.
Другие отправились вовремя, а мне пришлось ждать ответа на мое заявление. Когда школа началась 4 сентября, я все еще был в Швейцарии и постепенно терял надежду. Тогда американское консульство позвонило и известило меня, что моя виза пришла. Я сразу же начал хлопотать о поездке и, в конце концов, получил койку на воинском корабле, плывшем от Марселя до Нью-Йорка. Какое приключение! Корабль Athos II был переполнен. Мне предназначили кушетку в открытом помещении. Во второй день на открытом море взрыв в машинном отделении остановил корабль. Пассажиры и экипаж судна были обеспокоены и боялись, что мы можем потонуть. Это дало мне чудесную возможность свидетельствовать о надежде воскресения.
Починка корабля длилась два дня, и после этого мы плыли дальше с пониженной скоростью. Мы прибыли в Нью-Йорк 18 дней позже, а там забастовка рабочих в гаване заставила нас остаться на корабле. После переговоров мы, наконец, смогли сойти с корабля. Я телеграфировал Обществу о положении, и, пройдя таможенные пошлины и иммиграционное бюро, один мужчина спросил меня: «Вы — Господин Диль?» Он был одним из сотрудников брата Норра, и он посадил меня на ночной поезд, ехавший в г. Итака, недалеко от Школы Галаад, куда я приехал вскоре после восьмого часа следующего дня. Как я радовался, что наконец-то был там и был в состоянии посещать первый интернациональный класс Школы Галаад!
Терпение, несмотря на трудности
Выпускной акт восьмого класса Школы Галаад состоялся 9 февраля 1947 года, и все были в напряженном ожидании. Куда нас пошлют? Мои «межи» должны были повести меня в недавно открытую типографию в г. Висбаден (Германия) (Псалом 15:6). Я вернулся сначала в Берн, чтобы попросить о необходимых бумагах, но американская оккупационная армия в Германии разрешала вход только тем лицам, которые уже до войны жили там. Так как я не жил там, мне нужно было новое назначение из главного бюро в Бруклине. Как оказалось, меня назначили районным надзирателем в Швейцарии, и я принял это назначение, полностью уповая на Иегову. Но в то время как я ждал этого назначения, меня попросили показать трем сестрам-посетительницам здания Вефиля. Одна из них была пионерка по имени Марте Мель.
В мае 1949 года я известил филиал в Берне, что собираюсь жениться на Марте и что мы хотим остаться в полновременном служении. Какая была реакция? Никаких других преимуществ, как только служение общими пионерами. Мы начали это служение в г. Биль после нашей свадьбы в июне 1949 года. Мне не разрешали произносить речи, мы не могли искать квартиры для делегатов к предстоящему конгрессу, несмотря на то, что наш районный надзиратель рекомендовал нас для этого преимущества. Многие не здоровались больше с нами, обращаясь с нами, как с исключенными, несмотря на то, что мы были пионерами.
Но мы знали, что не противоречило Библии вступать в брак, и поэтому мы прибегали к молитве и полагались на Иегову. На самом деле, это обращение не отражало точку зрения Общества. Это был результат неправильного применения организационных указаний.
Брат Норр возвращается
В 1951 году брат Норр снова посетил Швейцарию. После того как он произнес речь, меня известили о том, что он желает поговорить со мной. Хотя я был немного встревожен, я был счастлив, что он радовался увидеть меня. Он спросил, готовы ли мы принять назначение в предполагавшемся миссионерском доме в Женеве. Мы, конечно, были счастливы, хотя мы ушли бы из Биля не без сожаления. На следующий день дальнейшая просьба брата Норра дошла до нас. Готовы ли мы вновь взяться за районное служение, потому что ему надо было придавать добавочное внимание в Швейцарии? Мы сразу же согласились. У меня уже всегда было такое отношение — принимать всякое предложенное назначение.
Наша деятельность в районном служении в восточной части Швейцарии была обильно благословлена. Мы путешествовали между собраниями поездом, нося всю нашу собственность в двух чемоданах. Часто братья встречали нас на вокзале с велосипедами, потому что только немногие из них имели машины в те дни. Годами позже один брат предоставил нам машину, что немного облегчило наше служение.
Некоторые новые неожиданности
Как нас возбудило, когда в 1964 году моя жена и я были приглашены к 40 классу Школы Галаад, последнему классу обширного, десятимесячного курса, который затем был укорочен на восемь месяцев. Марте надо было быстро научиться английскому языку, но она замечательно справилась с этим. Было много предположений в отношении того, куда нас пошлют. Мое отношение было: „Мне все равно, куда меня назначат, лишь бы только не за письменный стол!»
Но это было как раз то, что случилось! В день выпускного акта, 13 сентября 1965 года, меня назначили служителем филиала Швейцарии. Для Марте Вефиль оказался бы чем-то новым. Для меня же это означало вернуться в «дом Бога», не в типографию, где я служил от 1931 до 1946 гг., но в бюро. Мне пришлось учиться многому новому, но благодаря помощи Иеговы я был в состоянии сделать это.
Вспоминая прошлое
Все 60 лет полновременного служения я полностью полагался на Иегову, так, как мой отец советовал мне. И Иегова излил на нас всевозможные благословения. Марте была источником большого ободрения во времена разочарования или когда задания, казалось, подавляли меня — действительно лояльная спутница с полным доверием к Иегове.
Да будь Иегова славим за многие преимущества служения, которыми я наслаждался! Я все еще служу координатором комитета филиала в Туне, и я несколько раз путешествовал как надзиратель зоны. Что бы ни просили меня делать, я всегда обращался к Иегове за руководством. Несмотря на многие мои ошибки и недостатки, я глубоко верю, что Иегова простил меня через Христа. Я желаю продолжать угождать Ему. И да продолжает Он управлять моими шагами, в то время как я постоянно обращаюсь к Нему, как к „Богу моему, на Которого я уповаю» (Псалом 90:2).
[Иллюстрация, страница 27]
Брат Диль в начале своего жизненного пути в Вефиле.