Чтобы общаться с сыном, я выучила особый язык

РОЖДЕНИЕ в августе 1982 года сына, Спенсера, стало одним из счастливейших событий в нашей жизни. Он у нас был настоящий крепыш! Мы с мужем решили, что наш первенец появится через пять лет после женитьбы. И вот, когда он родился, мы следили, как малыш подрастал месяц за месяцем, и не могли нарадоваться. Обычные ежемесячные обследования у врача всегда проходили нормально. Я благодарила Иегову за прекрасное благословение.

Однако не исполнилось Спенсеру и девяти месяцев, как я стала подозревать неладное. Он не отзывался на голос и на некоторые звуки. Чтобы проверить, как он слышит, я пряталась и ударяла по кастрюлям или чему-нибудь еще. Иногда он оборачивался, но не всегда. Во время очередного обследования, когда малышу исполнилось девять месяцев, я поделилась своими опасениями с доктором, но он заверил меня, что у сына все хорошо и мне нечего беспокоиться. Но время шло, а малыш на звуки не отзывался и сам не издавал ни одного.

Когда ребенку исполнился год, на очередном обследовании я сказала доктору, что не могу не тревожиться за сына. Врач снова не нашел причин для беспокойства, но направил нас на обследование к аудиологу. Мы побывали у него со Спенсером, но результаты обследования оказались разноречивыми. Я приходила снова и снова, но мне говорили одно и то же — результаты разноречивые. Врач считал, что с возрастом дела у Спенсера пойдут на лад. Три первых года жизни — переходный период в развитии речи. Я забыла, что такое покой. Я не переставала требовать у аудиолога проведения таких анализов, которые дали бы точные результаты. Наконец врач сказал, что в массачусетской клинике органов слуха и зрения проводят проверку слуховых центров ствола головного мозга.

Отчаяние

На следующей неделе мы прибыли в клинику в Бостоне. Я молила Иегову дать мне сил вынести результат, каким бы он ни был. В глубине души я была уверена, что у Спенсера тугоухость и что ему понадобится только слуховой аппарат. Как это было далеко от реальности! После обследования лаборантка пригласила нас в свой кабинет. Окончательный результат был таков: у Спенсера глубокая нейросенсорная глухота. Я спросила прямо: «Что это означает?» — и лаборантка объяснила, что мой сын не слышит речь и большинство других звуков. Этого я не ожидала, и меня охватило отчаяние.

Тогда я стала спрашивать себя: «Как это могло случиться? Из-за чего?» Я прокрутила в уме период беременности и роды. Все прошло хорошо. И потом инфекционные заболевания уха обходили Спенсера стороной, он никогда сильно не простужался. Мое сердце отчаянно колотилось. Что я должна была делать теперь? Я кинулась звонить моим родным и друзьям и рассказала им о результатах обследования. Одна сестра — моя подруга — помогла мне увидеть в моем положении ответственное задание; я просто должна буду обучать Спенсера по-другому. Я была очень благодарна Иегове, ведь он так вовремя укрепил меня.

Что выбрать для Спенсера?

Я не имела и малейшего понятия о том, как воспитывают глухих детей и что значит быть глухим. Как я должна была растить сына, как разговаривать с ним? Множество тревожных мыслей роилось в моей голове.

Неделю спустя мы снова пришли в клинику и лаборантка предложила нам выбор. Она объяснила, что существует два метода: один из них — устный, задача его состоит в развитии речи и умения чтения с губ. Другой метод состоит в использовании языка жестов, то есть языка глухих. Существует программа, по которой обучают языку жестов, а затем дети учатся чтению с губ и развивают навыки речи. Кроме того, лаборантка посоветовала использовать слуховой аппарат, чтобы развивать остаток слуха. Потом мы пришли к аудиологу, и он снабдил Спенсера слуховым аппаратом и вкладышами к нему. Еще врач сказал, что Спенсера можно с успехом обучать по устному методу.

Что для Спенсера лучше? Я стала думать над тем, что́ будет действительно важно. Воля Иеговы в том, чтобы родители общались со своими детьми; и без этого не обойтись, если отец и мать хотят семейного счастья. Мы могли выбрать устный метод и вплотную заняться развитием речи и приобретением навыков чтения с губ. Возможно, Спенсер развил бы навыки речи настолько, что окружающие стали бы понимать его. Но ведь это потребует многих лет! Как надо было поступить? Мы решили выбрать язык жестов.

На следующий месяц Спенсера включили в программу, называемую тогда программой всестороннего общения. Мы вместе с ним изучали основы языка жестов, а Спенсера обучали еще и устному английскому и чтению с губ. Мне объясняли, как учить сына. Время шло, Спенсер делал замечательные успехи. Но все же были минуты, когда мне казалось, что я больше не выдержу. Я слышала, как другие дети говорят «мама», учатся произносить «Иегова», и у меня щемило сердце. Но тогда я спрашивала себя: «Зачем я терзаюсь? Мой сын весел и здоров». Я молила Иегову помочь мне всегда помнить, что это большое счастье — иметь такого замечательного сына.

Когда Спенсеру было два года, мы решили посетить конгресс Свидетелей Иеговы, на котором программа проводилась с переводом на американский язык жестов. Своими переживаниями я поделилась с супругами, которые имели многолетний опыт работы с глухими Свидетелями. Они рассказали мне, что ежемесячно в штате Массачусетс проводятся встречи Свидетелей Иеговы на американском языке жестов, и посоветовали мне съездить туда.

Я так и сделала, и мы со Спенсером стали посещать такие встречи. Это была возможность знакомиться и общаться с лишенными слуха взрослыми братьями и сестрами. Из встреч нашего английского собрания Спенсер едва ли извлекал пользу. Он «приклеивался» ко мне, ведь только я его и понимала. Сын взрослел, и становился все более раздражительным на встречах собрания, и вел себя все хуже. Однако во время встреч, которые проходили на языке жестов, Спенсер преображался. Он свободно вступал в беседу, ему не нужен был «переводчик-мама». И что очень важно, у него появился круг общения в собрании. Мы оба стали более умело пользоваться языком жестов, а я узнала, как лучше проводить наше изучение Библии. Это было прекрасно! Первый раз на встрече собрания я была своему сыну не переводчик, а просто МАМА!

Поворотный пункт

Когда Спенсеру исполнилось три года, я записала его, с согласия мужа, на занятия детей, которые проводились в местной бесплатной государственной школе для глухих и слабослышащих. Набирались также группы для обучения родителей, и я воспользовалась случаем научиться больше. На одном из занятий группа глухих взрослых и подростков провела открытое обсуждение. Выступающие объяснили, что они общались со своими родителями и родными с большим трудом, если это вообще удавалось. Когда я спросила, почему, мне ответили, что родители не знали языка жестов, и поэтому дети не могли рассказать о своей жизни, о том, что их интересует, не могли поделиться своими переживаниями. Получалось, что семья не была для детей родным домом.

Этот день стал поворотным пунктом в моей жизни. Я думала о сыне. Мысль о том, что он вырастет, покинет дом и никогда не сможет общаться с родителями, была невыносимой. Тогда я твердо решила: ничто не помешает мне улучшать знание языка жестов. Со временем я все больше и больше убеждалась в том, что мы приняли правильное решение, когда выбрали язык жестов. Сын все лучше осваивал этот язык, и мы могли говорить на любую тему, например: «Куда поедем в отпуск?» или «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» Я поняла, чего бы лишилась, если бы понадеялась на устное общение.

В возрасте пяти лет Спенсер начал посещать обычную школу, где учились слышащие дети, а учительница могла объясняться и на языке жестов. Сын учился в этом классе долгих три года. Он ненавидел школу, а мне нелегко было видеть, с какими трудностями ему приходится сталкиваться. К счастью, я могла общаться с ним, и мы вместе старались справиться с его чувством отчаяния и разочарования. Наконец я все же решила, что эта программа в государственной школе вовсе не способствует ни развитию самоуважения у моего сына, ни его успехам в обучении.

В 1989 году мой брак распался. Я стала одинокой матерью, у которой на руках был шестилетний сын, быстро осваивающий язык жестов. Я общалась с ним, но знала, что должна и дальше изучать американский язык жестов, чтобы поддерживать наши отношения и не дать им ослабнуть.

Пора переезжать

Я разузнала все о множестве программ для глухих детей и выяснила, что в одном из штатов, в Массачусетсе, есть школа с двуязычной программой обучения, то есть обучение проводилось и на английском, и на американском языках жестов. Кроме того, мне сказали, что скоро в районе Бостона будет организовано собрание Свидетелей Иеговы для говорящих на американском языке жестов, и подруга посоветовала переехать туда. Мне, матери без мужа, не хотелось и думать о том, чтобы оставить дом, родных и друзей в нашем маленьком Нью-Хемпшире и ехать в столичные края. Спенсеру очень нравилось жить в деревне. Но мне нужно было помнить о главном. Во-первых, Спенсер должен был ходить в школу, где учителя и ученики свободно владеют языком жестов; а во-вторых, я понимала, что лучше всего ходить на встречи собрания глухих Свидетелей Иеговы.

Мы переехали четыре года назад, когда Спенсеру было девять лет. Вскоре после этого в Мальдене, штат Массачусетс, было организовано собрание для говорящих на языке жестов, и с тех пор Спенсер сделал просто огромный шаг вперед. Его поведение намного улучшилось, он с удовольствием посещает христианские встречи. Как рада я знать, что ему есть с кем поговорить, что расширяется круг его общения. Лишенные слуха братья и сестры — прекрасный пример для моего сына, ведь Спенсер видит, что и он тоже может достигать духовных целей. И именно это он сделал. Сейчас он участвует в программе Школы теократического служения и служит как некрещеный возвещатель. Он выразил желание креститься.

Какую радость мне приносит проповедование, когда я вижу, как мой сын на языке жестов рассказывает о своей вере другим глухим людям! Его самоуважение сильно возросло. Как-то Спенсер поделился со мной мыслями о собраниии. Он сказал: «Мы здесь дома. Братья и сестры понимают меня». Мой сын больше не просится поскорее уйти со встреч. Теперь я напоминаю ему, когда пора уходить из Зала Царства!

В школе, где Спенсер учится теперь, он легко общается с другими глухими детьми. Из разговоров с ними сын узнал, как по-разному относятся к детям Иегова и мирское общество. В полном согласии с принципами Библии мы со Спенсером постоянно общаемся, нас связывают очень близкие отношения. Когда сын приходит домой после обеда, мы вместе делаем уроки. Вместе мы ходим на встречи собрания и проповедь по домам. Однако Спенсер видит, что не все дети в школе так тесно связаны со своими родителями.

«Мы можем поговорить обо всем»

Как-то год назад я заметила, что Спенсер смотрит на меня так, как будто хочет что-то сказать. Я спросила его, можно ли ему помочь. Он ответил, что нет. Я поинтересовалась, как у него дела в школе и тому подобное. Я была уверена, что у него есть что сказать мне. Потом, когда мы изучали «Сторожевую башню», сын спросил: «Ты знаешь о том, что родители многих учеников в нашей школе не понимают языка жестов?» Я удивилась. «Правда,— сказал он. — Есть родители, которые не могут разговаривать со своими детьми». Спенсер объяснил, что как-то в школу пришли родители и он видел, как, силясь объясниться со своими детьми, они тыкали пальцами, размахивали руками, чтобы описать, что они хотят сказать. «Мне повезло, ты выучила язык жестов. Мы понимаем друг друга. Ты не просто тычешь пальцами — мы можем говорить обо всем».

Мое сердце как будто расцвело! Многие из нас начинают ценить жертвы, на которые идут родители, только когда сами становятся взрослыми. Но вот мой двенадцатилетний сын благодарит меня за то, что мы можем полностью понимать друг друга.

Как и всякая мать, я стремилась ладить с сыном, быть ему другом. Вряд ли бы мне это удалось, если я не выучила бы язык жестов. Посвящение Иегове побудило меня очень серьезно относиться к родительским обязанностям; благодаря этому ответственные решения, от которых зависело общение, давались легче. Эти решения благотворно сказались на духовности моей и сына. Насколько же важны слова из Второзакония 6:7, которые обязывают родителей передавать детям заповеди Иеговы, «сидя в доме... и идя дорогою, и ложась и вставая». Меня переполняет благодарность за то, что мы со Спенсером можем свободно говорить друг с другом о «великих делах Божиих» (Деян. 2:11). (Рассказала Синди Адамс.)

[Вставка, страница 12]

‘Мысль о том, что он вырастет и никогда не сможет общаться с родителями, была невыносимой.’