Ньялаленд — не испорченный человеком рай

От нашего корреспондента в Южной Африке

КАК освежила нас, восемь городских жителей, эта перемена!

Мы в Ньялаленд — в одной большой местности на севере южно-африканского национального парка Крюгера, по которой можно прогуляться под присмотром опытных лесничих. Свое название она взяла у прекрасной антилопы, которую вы видите на этой странице. Это — самец ньялы.

Уже ночь, и мы сидим вокруг костра и едим тушеное мясо буйвола. Нас окружает кустарниковый вельд, а в нем бродят африканские слоны, львы, леопарды, южно-африканские буйволы и другие величественные звери. Но под присмотром двух лесничих мы чувствуем себя безопасно. Мы даже успокаиваем себя, что это намного безопасней, чем жить в полном преступности городе или путешествовать по переполненной автостраде.

— Вы слышали эту сплюшку? — спрашивает ответственный лесничий Кобус Вентцель. Он умело повторяет ее крик — прррреп. «Ее нередко можно слышать в этой местности. Завтра на прогулке я покажу вам некоторых птиц, так что не забудьте захватить книгу о птицах».

Ньялаленд — также рай для ботаника. Немногие места на земле могут сравниться с ее разнообразием растительной жизни. Причина этого, согласно «Иллюстрированному путеводителю по паркам и заповедникам Южной Африки», изданному «Ридерз Дайджест», в том, что «девять из основных африканских экосистем» сходятся на севере парка Крюгера. «Здесь,— продолжает книга,— заболоченная местность встречается с сухим кустарником, лес — с открытой равниной, скала — с глубоким песком». Около 400 квадратных километров этого единственного в своем роде района было отведено для прогулок — место под названием Ньялаленд. За исключением нескольких служащих в лагере, здесь больше никто не живет, нет здесь и дорог для туристов.

Кобус, отвечая на наши бесчисленные вопросы, пытается съесть свой ужин. Он — магистр естественных наук, свой диплом он получил в Университете Претории, где он учился заведовать живой природой и изучал зоологию и ботанику. Вскоре мы узнаем, что его знания не только теоретические.

— Были ли у вас опасные столкновения с дикими животными?

— Я несколько раз подвергался мнимым нападениям,— отвечает Кобус,— но ни разу животное не собиралось убивать меня.

— Когда нападает лев, откуда ты знаешь, что это лишь ложная угроза?

— Он бежит и вдруг в четырех-пяти метрах от тебя останавливается,— отвечает он.

Такие лесничии, как Кобус, обучены владеть собой, когда животное нападает. Он объясняет: «Они бросают тебе вызов, и ты испытываешь животное. Типичной ситуацией может быть львица со львятами или ухаживающий лев. Надвигаясь на тебя, животное как бы говорит: „Ты преступаешь границы — ты вмешиваешься в мою жизнь, лучше тебе уйти“. Я между тем навожу ружье и жду. Я всегда провожу мысленную черту. Если оно ее пересекает — я должен стрелять. Но в моем случае они всегда останавливаются до нее, и мне еще ни разу не пришлось убить здесь животное».

По всей видимости, Кобус не охотник за трофеями. Нас подкупает его уважение к живой природе. Но уже поздно, а завтра нам рано вставать. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы ложимся спать в четырех маленьких бунгало, покрытых тростником и построенных на стойках в виде буквы А.

В 4.45 нас будит лагерный повар Уилсон. Позавтракав, мы едем к месту, с которого начнется наша прогулка. Мы с благодарностью смотрим на хмурое небо. В ясные летние дни температура доходит более чем до 40 градусов по Цельсию.

Для некоторых из нас это совершенно новое переживание. Вначале мы несколько волнуемся, боясь наступить на змею или подвергнуться нападению дикого животного. Но вскоре все наши страхи вытесняет восхищение — мы видим огромное открытое пространство, и везде, насколько различает глаз, оно покрыто зелеными деревьями. Кустарниковый вельд живет песнями птиц и возней насекомых. Как приятно дышать свежим, чистым воздухом!

То здесь, то там Кобус и его помощник, Эллион Нкуна, останавливаются, чтобы показать нам что-то интересное — бродячих муравьев или следы какого-нибудь животного. Мы подходим к дереву с холмиком — вокруг его ствола домик термитов. «Это,— объясняет Кобус,— ягодное дерево ньяла. Его нередко можно увидеть растущим на термитных насыпях. Труд термитов обогащает почву и тем самым приносит дереву пользу».

Спустя час ходьбы мы проходим мимо дерева, сваленного слоном. «Хотя это и крепкое дерево,— объясняет Кобус,— для слона оно не препятствие. Он просто идет на него. Слоны часто так делают. Может это и не понять сразу, но в этом есть свои преимущества. Через несколько месяцев это дерево, вероятно, умрет. А когда оно гниет, оно питает маленькие организмы и выпускает в почву минералы».

— Похоже,— добавляет один из нашей группы,— если бы популяция слонов не контролировалась, такая местность, как эта, вскоре бы превратилась в луг.

— Это верно,— говорит Кобус.— Не осталось бы ни деревца. В парке Крюгера мы стараемся сохранять популяцию слонов в размере около 7 500, что, по нашим сегодняшним знаниям, под силу поддержать этому парку.

Тут кто-то замечает на песке отчетливый след животного. Невольно я восклицаю: «Это леопард!»

— Нет,— говорит Кобус,— это гиена. Посмотрите, какой след — асимметричный, или вытянутый. Вы также можете видеть отпечатки от когтей, ведь гиена — это животное, похожее на собаку. Она не может втягивать когти. А если вы сравните этот след со следом кого-нибудь из семейства кошачьих, например с леопардом или львом, то его очень легко отличить. Кошачий след симметричен, то есть круглый и без отпечаток когтей, потому что кошки их втягивают. К тому же, если вы посмотрите на задние подушечки, то у гиены вы увидите две дольки, между тем как у животных семейства кошачьих эти подушечки больше и с тремя дольками.

Теперь мы почувствовали голод. Мы садимся на большую термитную насыпь и перекусываем тем, что мы, мужчины, несли с собой в рюкзаках. После этого мы идем к одному холму, и Кобус хочет, чтобы мы на него взобрались. Поднявшись до середины, мы отдыхаем на камнях и любуемся видом сплошных кустов и деревьев, растянувшихся по огромной равнине до цепи гор на далеком горизонте. Кобус напоминает нам, что мы видим первозданную, не тронутую человеком XX века природу. Но на верху холма мы с удивлением находим хорошо протоптанную, как нам кажется, человеком тропу.

— Это тропа слонов,— замечает Кобус.

Однако я недоумеваю, почему он так уверен, что ее протоптали не люди, а животные. В то время как в моей голове проносятся эти мысли, наблюдательный Эллион находит подтверждение. Он поднимает старый бивень слона.

— Ему, по всей видимости, десятки лет,— говорит Кобус.

— Да,— признаю я,— здесь, похоже, и правда давно не ступала нога человека, иначе бы он не оставил эту ценную штуку». Эллион кладет бивень в рюкзак, чтобы передать его властям парка Крюгера.

Время летит, и уже почти полдень, когда мы видим «Ландровер». Мы сделали круг примерно в 11 километров. Когда мы возвращаемся в лагерь, мы видим, что Уилсон приготовил обед, который мы с благодарностью проглатываем. После полуденного отдыха мы отправляемся на прогулку вдоль реки Лувуву.

Пейзаж здесь неописуемый — густо-зеленый подлесок и такие большие деревья, как например библейская смоковница с ее очаровательно изогнутыми формами. Узнав названия и особенности разных деревьев, мы проходим мимо стада павианов, которые осторожно следят за нами из-за кустов. Мы садимся на камень, возвышающийся над рекой.

Там мы сидим и слушаем, как стремительно бежит вода, а Эллион привлекает наше внимание к четырем ньялам, приближающимся позади нас к реке. К счастью, ветерок дует в нашу сторону, и они и не улавливают нашего запаха. Мы наблюдаем, как эти изящные антилопы временами останавливаются, чтобы полакомиться листьями кустарника. Минут десять спустя одна из них замечает нас и издает резкий предупреждающий звук. Одно мгновение — и их нет.

Тем временем некоторые любопытные павианы подобрались поближе, и мы слышим что-то похожее на преувеличенный крик малыша. Похоже, что мамаша дает ему нагоняй, за то что подошел так близко. Мы представляем, как она говорит: «Не смей опять так близко подходить к этим людям!»

Темнеет, и нам пора возвращаться в лагерь. Когда мы уже на месте, начинается дождь, поэтому мы ужинаем в милом, открытом по сторонам, тростниковом укрытии. Мы прислушиваемся к легкому постукиванию дождя, который перебивают шорохи в кустарнике. По соседству дикие звери, и разговор опять заходит о львах. Мы спрашиваем Кобуса, сколько раз в этой местности ему приходилось лицом к лицу сталкиваться со львом.

— Около 70 раз,— отвечает он.

— Когда такое случается, какова обычно реакция?

— Обычно,— отвечает Кобус,— это неожиданность для нас обоих. Ты куда-то идешь, как например мы ходили сегодня, и ожидаешь встретить обыкновенного зверя, как вдруг, в нескольких метрах от тебя — в тени отдыхает стая львов. Они смотрят на тебя, и ты видишь, что зрачки у них увеличиваются, будто они не верят своим глазам. Мои же глаза,— смеется Кобус,— тоже, по-видимому, становятся больше. Тогда я говорю туристам: «Скорее! Посмотрите!» В следующее мгновение вы слышите два или три рычания, и они уходят. Они боятся нас намного больше, чем мы их.

В другой раз ты натолкнешься на львиц со львятами, и тогда дело обстоит иначе. Вместо рычания, ты слышишь долгий угрожающий рев и видишь, как она то в одну, то в другую сторону стегает своим хвостом. Я навожу свое ружье и приказываю туристам не двигаться. После чего мы осторожно отходим назад, смотря на животного и не поворачиваясь к нему спиной.

На следующее утро мы идем через красивое узкое ущелье, и по обеим сторонам вздымаются крутые скалы — Машикирипурт. В конце концов мы добираемся до холма с пещерой. Прежде чем мы забираемся наверх, Эллион кидает камень, и он грохочет. «Я бросил камень,— объясняет он позже,— на случай если там львы или другие опасные животные. Это даст им время убежать».

— Иначе,— добавляет Кобус,— ты можешь загнать в тупик опасное животное, и тогда тебе не посчастливится.

Когда мы добираемся до пещеры, на одной из ее каменных стен мы видим рисунок бушмена. Это жираф, который, по словам Кобуса, вероятно, был нарисован более двухсот лет назад.

Во время прогулки мы также видим стада жирафов, антилоп-гну и зебр. На автомобиле часто можно близко подобраться к этим животным, но если подходишь, когда ветер дует в их сторону, они неизменно чуют твой запах и убегают, прежде чем ты успеешь приблизиться. Мы слышим, как вдали уносится стадо зебр, и я вспоминаю правдивые слова из Библии: «Да страшатся и да трепещут вас все звери земные» (Бытие 9:2).

К этому времени мы по достоинству оценили способность Эллиона узнавать животных и определять их следы. Он из народа тсонга — народа, известного своим умением выслеживать животных по следу. Мы спрашиваем его об этом.

— Я начал учиться, когда маленьким мальчиком пас скот,— объясняет он.

Позже, во время нашей последней дневной прогулки, никто иной как Эллион обращает наше внимание на звуки, издаваемые бегемотами. Вскоре мы на месте, возвышающемся над рекой. Да, в воде стадо бегемотов. Многие считают их самыми опасными животными в Африке. Но мы научились доверять нашим осмотрительным, опытным лесничим. Мы садимся тихонько на берегу и наблюдаем. То здесь, то там под воду уходит голова бегемота. Как только мы думаем, что он пропал, бегемот неожиданно поднимается, похрапывает и из больших ноздрей разбрызгивает воду. После чего они, хором, издают незабываемые звучные ворчания, открывая при этом свои огромные пасти.

Завороженные этими проделками, мы спустя полчаса нехотя уходим, потому что темнеет. В этот вечер, сидя у лагерного костра, мы вспоминаем богатые впечатлениями два последних дня. Мы рады знать, что на земле по-прежнему есть такие неиспорченные, красивые уголки, как этот. Что же касается будущего, то мы утешаемся обещанием Библии, что, прежде чем окажется поздно, Бог вмешается и спасет землю от разрушения. Тогда не только Ньялаленд, но и вся земля испытает пользу надежного обещания Бога: «Се, творю все новое» (Откровение 11:18; 21:3—5; Исаия 35:5—7).