Иегова поддержал меня в тюрьме, расположенной в пустыне
КАК РАССКАЗАЛ АЙЗАЙЯ МВЕ
Суда не было, и я не совершал никакого преступления. Тем не менее, я был осужден на каторжные работы в колонии особого режима, расположенной в центре палящей африканской пустыни Сахара. Обстоятельства усугубляло то, что никто из моих друзей не знал, где я нахожусь. Это произошло более восьми лет назад, летом 1984 года. Позвольте мне изложить, как я оказался в этом ужасном положении.
В 1958 году, когда мне было только 12 лет, мой старший брат стал Свидетелем Иеговы. Отец же и мать продолжали поклоняться племенным богам штата Имо Нигерии, где мы жили.
В 1968 году я вступил в биафрскую армию. Находясь в окопах, я вспоминал о нейтральной позиции Свидетелей Иеговы и молился Богу о помощи. Я пообещал, что если он позволит мне выжить на войне, я стану одним из его Свидетелей.
После войны я немедленно предпринял шаги, чтобы исполнить свое обещание. В июле 1970 года я был крещен и сразу приступил к полновременному пионерскому служению. Спустя какое-то время меня назначили старейшиной в христианском собрании. Вскоре я получил из нигерийского бюро филиала приглашение, в котором мне предлагалось миссионерское назначение в соседнюю страну, где дело Свидетелей Иеговы не было признано законным. Я принял предложение и к январю 1975 года был в пути с паспортом в кармане.
Арестованы
В 1978 году я получил назначение посещать Свидетелей по всей стране. Поскольку их было немного, я путешествовал на большие расстояния, посещая все города, где были собрания, а также районы, где были интересующиеся люди. Меня часто опрашивали на контрольно-пропускных полицейских пунктах. Дважды задерживали — каждый раз на четыре дня — и допрашивали о нашей работе.
Затем, в одно июньское воскресенье 1984 года, когда мы подготавливались к проповедническому служению, один дружески расположенный чиновник уведомил нас, что полиция хочет арестовать Свидетелей Иеговы. Неделю спустя Джагли Коуфиви из Того и я были арестованы. Нас забрали в главное полицейское управление и приказали назвать имена всех Свидетелей Иеговы города. «Пока вы не назовете нам имен,— сказали они,— мы вас не выпустим».
«Вы — полицейские,— ответил я.— Найти людей, которых вы хотите найти,— это ваша работа. Я не являюсь вашим агентом». Мы спорили около получаса, и полицейские угрожали избить нас. Но мы не назвали им имен наших христианских братьев. Тогда они решили конфисковать мою большую библиотеку библейских справочников.
Под арестом
Возвратившись с книгами в полицию, Джагли и я начали их выкладывать. Когда мы это делали, из моей толстой Библии выскользнул листок бумаги. Это была программа областного конгресса, на которой были напечатаны имена всех христианских старейшин страны. Я быстро подобрал ее и засунул в свой карман. Но один из полицейских увидел это и приказал отдать листок ему. Я, конечно, почувствовал себя ужасно.
Этот листок положили на стол в комнате, куда Джагли и я приносили книги. Войдя с очередной партией книг, я прошел к столу, взял листок и засунул его в карман. Затем сказал, что хочу в туалет. Полицейский проконвоировал меня до туалета. Зайдя в туалет и закрыв за собой дверь, я разорвал бумагу на клочки и спустил вместе с водой.
Когда полицейские узнали, что произошло, они пришли в ярость. Но предпринимать что-либо побоялись, так как их начальники могли обвинить их в халатности, давшей мне возможность уничтожить листок. После того как мы пробыли под арестом 17 дней, полицейский инспектор велел нам собрать личные вещи, так как нас должны были перевести в другое место. Мы сложили одежду в полиэтиленовый мешок, на самое дно которого я положил маленькую Библию, которую к нам незаметно пронес один посетитель.
Нам удалось известить Свидетелей о том, что нас переводят, но куда́ переводят — неизвестно. Рано утром на следующий день, 4 июля 1984 года, нас разбудил полицейский инспектор. Он обыскал нас, потребовав забрать одежду из полиэтиленового мешка на руки. Но когда очередь дошла до последней рубашки, он сказал, что я могу положить одежду обратно в мешок, поэтому Библия не была обнаружена.
Тюрьма в пустыне
Полицейские доставили нас в аэропорт, где мы сели на военный самолет. Несколько часов спустя мы прибыли в маленький городок с населением примерно в 2 000 человек, неподалеку от которого находилась тюрьма. До ближайшего города по дороге — приблизительно 650 километров. Нас забрали из самолета в тюрьму и отдали в распоряжение тюремного надзирателя. Никто из наших семей и друзей не знал, куда нас забрали.
Городок, куда нас доставили,— это оазис в Сахаре. Там растут кустарники, небольшие деревья и стоят дома с глинобитными стенами. Воду можно было добыть, прокопав всего метр или полтора в глубину. Тем не менее, один коренной житель видел дождь, как он сказал нам, всего один раз за 31 год своей жизни! Район этот был исключительно жаркий. Один заключенный сказал, что термометр колонии однажды зарегистрировал 60° Цельсия! Постоянно дул сильный ветер, разнося песок, который обжигал кожу и вызывал резь в глазах.
Любой прибывший в то место осознавал, что он находится в центре страны по самому экстремальному наказанию. Тюрьма была окружена высокими стенами, которые предоставляли некоторую защиту от ветра и солнца. Но для предотвращения побега стены не были нужны, поскольку бежать было некуда. Вне оазиса не было ни одного дерева, вообще ничего, что давало бы тень тому, кто хотел сбежать.
Перед тем как впустить, тюремный надзиратель обыскал нас. Он велел нам выложить все из нашего мешка. Я начал вынимать наши рубашки одну за другой. Когда оставалась только одна рубашка — та, что покрывала Библию,— я протянул мешок, чтобы показать ему эту рубашку внутри мешка, и сказал: «Это — все, что они разрешили нам взять». Удовлетворенный, надзиратель сказал, чтобы мы проследовали во двор. Библия была единственной публикацией, которую мы имели.
Жизнь в тюрьме
Всего в тюрьме было примерно 34 заключенных. Это были самые отъявленные и опасные преступники страны. Многие из них были убийцы, которых считали неисправимыми. Все мы спали в двух больших камерах, разделенных открытой уборной. В уборной стояла незакрывающаяся бочка, используемая в качестве туалета. Несмотря на то что заключенные каждое утро опорожняли ее, казалось, что слетались все мухи пустыни, чтобы насладиться прохладой и грязью той бочки.
Единственной нашей пищей было сорго. Один заключенный измельчал его, варил и раскладывал по тарелкам, которые затем ставились по одной на спальную подстилку каждого заключенного. Пищу не покрывали. К тому времени, когда мы возвращались с работ, сотни мух облепляли каждую тарелку с сорго. Когда мы поднимали наши тарелки, мухи отлетали, шумно жужжа. В течение первых двух дней мы ничего не ели. В конце концов, на третий день, прогнав мух и удалив сверху сухую пленку, мы начали кушать сорго. Мы молились, чтобы Иегова охранил наше здоровье.
Мы работали под солнцем, разбивая стены старого тюремного двора и возводя новые стены. Это была чрезвычайно тяжелая работа. Мы тяжко работали без перерыва с 6 часов утра до полудня, затем что-нибудь кушали, после чего продолжали работать до 6 часов вечера. Не было никаких выходных. Мы по-настоящему страдали от жары, но не только — зимой мы страдали от холода. И также мы страдали от жестоких охранников.
Сохранение духовных сил
Джагли и я тайком читали Библию и вместе беседовали о том, что познавали. Мы не могли читать открыто, так как у нас отобрали бы Библию, а нас самих наказали бы. У одного заключенного, с которым я начал изучение Библии, была керосиновая лампа, которой он делился со мною. Я часто просыпался в час или два ночи и читал почти до пяти утра. Таким образом я смог прочитать полностью всю Библию.
Мы проповедовали другим заключенным, и один из них рассказал о нас начальнику тюрьмы. Неожиданно начальник дал заключенному журнал «Пробудитесь!», который у него был, а заключенный передал его нам. Я все снова и снова перечитывал его. Наше чтение и проповедование помогли нам сохранить духовные силы.
Связь с нашими друзьями
Нам не разрешалось писать и посылать письма. Но один дружелюбный человек сказал, что он поможет мне. Двадцатого августа, примерно шесть недель спустя после прибытия, я тайком написал два письма: одно — в посольство Нигерии, а второе — друзьям-Свидетелям. Я закопал их в песке и приметил место большим камнем. Позже мой друг пришел и выкопал их.
Проходили недели, никаких вестей не было. Постепенно я терял надежду на то, что письма дошли. Но они дошли, и наши братья подняли борьбу за наше освобождение. Нигерийское министерство иностранных дел также заинтересовалось делом и запросило правительство страны, в которой я был посажен в тюрьму, почему оно заключило меня в такую тюрьму.
Между тем, утром 15 ноября 1984 года нас взяли на очистительные работы. Охранники привели меня в туалет средней школы, который неделями использовался людьми вопреки тому, что был засорен. Он был полон экскрементов. Охранники сказали, что моя работа — вычистить его. Единственными орудиями труда, которые я имел, были мои руки. Пока я соображал, как взяться за это отвратительное задание, пришел начальник тюрьмы и сказал, что меня хочет видеть областной чиновник той местности.
Когда я прибыл, областной чиновник сказал, что он недавно разговаривал с президентом страны, который узнал о моем положении. Президент объяснил, что если я назову имена Свидетелей Иеговы страны, я буду немедленно освобожден и смогу улететь ближайшим же самолетом. Я повторил им, что если они хотят найти Свидетелей Иеговы, то это — работа полиции. Областной чиновник сказал мне, что я должен очень серьезно подумать над их предложением. Он дал мне 4—5 дней подумать над ним. Затем меня отпустили, и охранники доставили меня обратно в тюрьму, к счастью,— не обратно в туалет!
Спустя пять дней, областной чиновник вызвал меня и спросил, что я решил. Я сказал, что единственная причина, по которой я нахожусь в их тюрьме,— это потому, что я свидетельствовал об истинном Боге, и что я не сделал ничего плохого. Я объяснил, что у меня был легальный паспорт и разрешение на проживание. Все мои бумаги были правильные, и когда бы я ни путешествовал в какой-либо город, я всегда удостоверялся в полиции, чтобы быть уверенным, что все в порядке. Поскольку я не совершал никакого преступления, я спросил: «Почему я понес наказание? Если я не желателен в этой стране, почему было не выслать меня? Почему я был выслан в это место?»
Я говорил примерно 15 минут. Когда я закончил, мне велели написать то, о чем я только что говорил, и сказали, что мои объяснения будут представлены президенту. Мне дали бумагу, и я написал четыре страницы.
Наконец-то освобождены!
Я не слышал о деле больше ничего до января 1985 года, когда прошло примерно семь месяцев моего заключения. На этот раз пришел начальник тюрьмы и спросил меня, не писал ли я письмо в нигерийское посольство. «Да»,— ответил я.
«Зачем ты сделал это? Почему ты не дал знать мне?» — спросил он.
Я сказал ему, что дело не касалось его. Но я заверил его, что я не писал ничего против него, поскольку он не имел отношения к тому, что меня отправили в тюрьму. «Даже моя мать не знает, где я»,— сказал я. Потом он захотел узнать, как я послал письмо, но я отказался сообщить ему об этом.
На следующий день охранники приготовили джип-вездеход и сказали мне, что нас с Джагли переводят. Нас вывели за пределы колонии, раздели и обыскали. Я уже отдал мою Библию одному заключенному, с которым я занимался, так как знал, что охранники конфискуют ее, если найдут при мне. Этот мужчина сказал нам, что когда его освободят, он станет Свидетелем Иеговы. Мы молимся, чтобы он стал им.
Вскоре после этого я был выслан в Нигерию и в феврале 1985 года вновь приступил к своему служению в качестве разъездного надзирателя в этой стране. С 1990 года я служу областным надзирателем в Нигерии. Джагли служит сейчас верным Свидетелем в Кот-д’Ивуар.
Благодаря пережитому я узнал на личном опыте, что Иегова Бог может поддержать нас, даже если мы находимся под жесточайшим давлением. Мы неоднократно видели его руку, охранявшую нас в тюрьме. Наше освобождение убедило меня в том, что Иегова не только знает, где его служители и от чего они страдают, но знает также, как спасти их из испытания (2 Петра 2:9).